Какое второе название имеет храм василия блаженного. Храм Василия Блаженного на Красной площади: краткая история

Храм Василия Блаженного – самая красивая и загадочная церковь во всей России. Считается, что зодчих, создавших ее лишили зрения, постройку не позволил снести сам Сталин, а во время войны храм прятали от обстрелов. Верхний ярус собора напоминает лабиринт, а основание – восьмиконечную звезду. Мы собрали все самое важное о храме, по которому иностранцы безошибочно опознают Россию.

Храм Василия Блаженного – настоящее название

Храм Василия Блаженного – культовая постройка времена Ивана Грозного, по которой до сих пор любой иностранец узнает Москву. Это – самый узнаваемый русский храм. Мало кто знает его истинное название – Собор Покрова Богородицы, что на Рву. 2 июля (29 июня по старому стилю) 1561 года когда-то освятили центральную Покровскую церковь собора. Первое достоверное упоминание о возведении храма Покрова Богоматери относится к осени 1554 г. Считают, что это был деревянный собор, который позже снесли, чтобы построить каменную церковь.

Поводом для строительства собора послужило покорение Казанского ханства. Царь Иван Грозный, молясь перед началом военного похода, дал обет Богу построить храм, который прежде не видела Русь, в случае своей победы. Царь был суровым и беспощадным, но оставался глубоко верующим человеком.

Храм Василия Блаженного – история

Чтобы сохранить прекрасную постройку в единственном экземпляре царь Иван Грозный приказал ослепить зодчих Постника и Барму, – так гласит легенда. Их имена стали известны лишь в конце XIX в. Считается, что царь наблюдал за строительством храма с башни на кремлевской стене. Когда строительство подошло к концу, он призвал к себе зодчих, чтобы спросить, смогут ли они повторить такое здание? Зодчие ответили утвердительно царю. Тогда он приказал лишить их зрения. У ученых есть и сомнения на этот счет: в XVI веке выдающиеся зодчие очень ценились. Так для построек Кремля приглашали итальянских мастеров. Вполне возможно, что, зная суровый нрав русского царя, слухи распространили иностранцы.

В XVIII-XIX в.в. в храме Василия Блаженного регулярно совершались богослужения. Как правило, их совершали в пристройке – храме, построенном в честь святого Василия Блаженного, потому что остальные храмы были холодными. Именно поэтому в народе прижилось название – храм Василия Блаженного.

Богослужения в храме продолжались вплоть до начала XX в. Последним настоятелем стал , ныне причисленный к лику святых в сонме новомучеников и исповедников. Его расстреляли за миссионерскую деятельность. Он пользовался особой любовью и уважением у москвичей.

Очевидцы рассказывали:

«По просьбе отца Иоанна палачи разрешили всем осужденным помолиться и попрощаться друг с другом. Все встали на колени, и полилась горячая молитва… А затем все простились друг с другом. Первым бодро подошел к могиле протоирей Восторгов, сказавший перед тем несколько слов остальным, приглашая всех с верою в милосердие Божие и скорое возрождение Родины принести последнюю искупительную жертву. «Я готов», – заключил он, обращаясь к конвою. Все встали на указанные места. Палач подошел к нему со спины вплотную, взял его левую руку, вывернул за поясницу и, приставив к затылку револьвер, выстрелил, одновременно толкнул отца Иоанна в могилу».

Во время Великой Отечественной войны музей не прекращал своей работы, хотя и был закрыт для посетителей. Храм Василия Блаженного тщательно замаскировали, чтобы спасти от бомбежек. Существует легенда о том, что после войны Сталину предлагали убрать собор под предлогом помехе для проведения парада. Считается, что Каганович показывал Сталину макет площади, и при нем убрал макет храма, предлагая его снести. Сталин резко прервал его: “Лазарь, поставь на место!”. Неприкосновенность собора с тех пор ни у кого не вызывала вопросов.

Храм Василия Блаженного – архитектура

Собор строился 6 лет с 1555 по 1561 год. Его изначальный образ был изменен пристройками, но задумка храма Василия Блаженного кажется необычной даже по нынешним временам. Он выглядит как свод из восьми церквей, который окружает самую высокую – девятую. Подобного храма до сих пор не существует в России. У каждого храма есть свой вход и освещение, тем не менее собор является единым зданием.

Без пристроенных крылец храм Василия Блаженного казался стремящимся вверх. Мастера использовали все возможные на тот момент архитектурные украшения. Все купола собора похожи, но выполнены по-разному. Тем не менее здание выглядит очень гармонично. В этом одна из уникальных особенностей собора. Идея частных отличий при общем подобии главенствует и во внутреннем оформлении собора. В архитектуре собора очень много сакральных символов: круг – символ вечности, треугольник – символ триединства Бога, квадрат напоминает о равенстве, справедливости, а точка – начало жизни. В архитектуре собора заключен огромный духовный смысл.

Толщина стен основания храма Василия Блаженного достигает трех метров. Именно такая толщина позволяет надежно держать целых девять зданий. Если посмотреть на основание церкви, видно, что 8 маленьких храмов образуют собой восьмиконечную звезду – символ Богородицы. В ансамбле малых церквей есть церкви побольше. Они строго ориентированы на стороны света и образуют симметрию. Главный храм, с огромным куполом и шатром, являет собой Покров Богородицы, Ее заступничество.

Первые изменения собора Покрова Богородицы, что на Рву произошли почти сразу после постройки и были связаны с именем известного Московского святого – Василия Блаженного. До появления на этом месте каменного собора стояла деревянная Троицкая Церковь, куда святой Василий часто приходил молиться. В 1558 году к Покровскому собору пристроили нижнюю церковь над захоронением московского чудотворца – Василия Блаженного. Чтобы пристроить этот храм, строители разобрали часть первоначального собора.

В XVII веке к храму Василия Блаженного пристроили два нарядных крыльца со сдвоенными шатрами, возвели кровлю над внешней галереей.

Храм Василия Блаженного – задумка

Такой выбор зодчих связан с тем, что по задумке Храм Василия Блаженного должен был символизировать собой рай, град Господень. Идея принадлежала митрополиту Макарию, зодчие постарались воплотить ее в жизнь. Эпохи менялись, вместе с ними менялось представление людей о том, как должен выглядеть рай, поэтому и собор претерпевал изменения. Неизменной оставалась основная задумка: храм Василия Блаженного – прообраз рая небесного, расцветшего сада. В его оформлении виноградные листья, прекрасные цветы, растения, которые не растут на земле…

Храм Василия Блаженного (собор Покрова на Рву).

Храм Василия Блаженного, или собор Покрова Божией Матери на Рву, − так звучит его каноническое полное название, − был построен на Красной площади в 1555-1561 годах. Этот собор по праву считается одним из главных символов не только Москвы, но и всей России. И дело даже не только в том, что он построен в самом центре столицы и в память об очень важном событии. Храм Василия Блаженного еще и просто необыкновенно красив.

На том месте, где сейчас красуется собор, в XVI веке стояла каменная Троицкая церковь, «что на Рву». Здесь действительно был оборонительный ров, тянувшийся вдоль всей стены Кремля вдоль Красной площади. Этот ров был засыпан только в 1813 году. Сейчас на его месте – советский некрополь и Мавзолей.

А в XVI веке, в 1552 году, у каменной Троицкой церкви был погребен блаженный Василий, скончавшийся 2 августа (по другим источникам, он умер не в 1552 году, а в 1551). Московский «Христа ради юродивый» Василий родился в 1469 году в селе Елохове, с юности был наделен даром ясновидения; он предсказал страшный пожар Москвы в 1547 году, уничтоживший почти всю столицу.

Блаженного чтил и даже побаивался Иван Грозный. После кончины Василия Блаженного он был погребен на кладбище при Троицкой церкви (вероятно, по распоряжению царя), с большими почестями. А вскоре здесь началось грандиозное строительство нового Покровского собора, куда позднее перенесли мощи Василия, на чьей могиле стали совершаться чудесные исцеления.
Возведению нового собора предшествовала длинная строительная история. Это были годы большого Казанского похода, которому придавалось колоссальное значение: до сих пор все походы русских войск на Казань заканчивались неудачей. Иван Грозный, лично возглавивший войско в 1552 году, дал обет в случае успешного окончания кампании построить в Москве на Красной площади грандиозный храм в память об этом.

Пока шла война, в честь каждой крупной победы рядом с Троицкой церковью ставилась небольшая деревянная церковь в честь того святого, в чей день победа была одержана. Когда же русское войско с триумфом возвратилось в Москву, Иван Грозный принял решение на месте выстроенных восьми деревянных церквей поставить одну большую, каменную − на векá.

О строителе (или строителях) храма Василия Блаженного идет немало споров. Традиционно было принято считать, что Иван Грозный заказал постройку мастерам Барме и Постнику Яковлеву, но многие исследователи сейчас сходятся на мнении, что это был один человек – Иван Яковлевич Барма, по прозванию Постник.

Также бытует легенда, будто после постройки Грозный повелел ослепить мастеров, чтобы они больше не смогли построить ничего подобного, но это не более чем легенда, так как в документах указано, что уже после возведения собора Покрова на Рву мастер Постник «по реклу Барма» (т.е., по прозвищу Барма) строил Казанский кремль. Также опубликован ряд других документов, где упоминается человек по имени Постник Барма. Этому мастеру исследователи приписывают строительство не только храма Василия Блаженного и Казанского кремля, но также и Успенского собора и Никольского храма в Свияжске, Благовещенского собора в Московском Кремле и даже (по некоторым сомнительным источникам) церковь Иоанна Предтечи в Дьякове.
Храм Василия Блаженного состоит из девяти церквей на одном фундаменте. Войдя внутрь храма, даже трудно бывает разобраться в его планировке, не сделав круг-другой по всему зданию. Центральный престол храма посвящен празднику Покрова Божией Матери. Именно в этот день взрывом была разрушена стена Казанской крепости и город был взят. Вот полный список всех одиннадцати престолов, существовавших в соборе до 1917 года:
* Центральный – Покровский
* Восточный − Троицкий
* Юго-восточный − Александра Свирского
* Южный − Николая Чудотворца (Великорецкой Иконы Николая Чудотворца)
* Юго-западный − Варлаама Хутынского
* Западный − Входоиерусалимский
* Северо-западный − Св. Григория Армянского
* Северный – Св. Адриана и Наталии
* Северо-восточный − Иоанна Милостивого
* Над могилой Иоанна Блаженного − придел Рождества Богородицы (1672г.), примыкающий к приделу Василия Блаженного
* В пристройке 1588 года − придел Василия Блаженного

Собор выстроен из кирпича. В XVI веке этот материал был достаточно новым: прежде традиционным материалом для церквей были белый тесаный камень и тонкий кирпич – плинфа. Центральная часть увенчана высоким великолепным шатром с «огненным» декором почти до середины его высоты. Окружают шатер со всех сторон купола приделов, ни один из которых не похож на другой.
Мало того, что различается рисунок больших луковиц-куполов; если всмотреться, то легко заметить, что и отделка каждого барабана уникальна. Первоначально, по-видимому, купола были шлемовидными, но уже к концу XVI века они точно были сделаны луковичными. Нынешняя их расцветка утвердилась только в середине XIX века.
Главное в облике храма то, что он лишен определенно выраженного фасада. С какой стороны к собору ни подойдешь – кажется, что именно она и есть главная. Высота храма Василия Блаженного − 65 метров. Долгое время, вплоть до конца XVI века, это было самое высокое здание Москвы. Первоначально собор был покрашен «под кирпич»; позднее он перекрашивался, исследователи обнаружили остатки рисунков, изображающих ложные окна и кокошники, а также сделанные краской памятные надписи.
В 1680 году собор значительно реставрируют. Незадолго до этого, в 1672 году, к нему пристраивают небольшой придел над могилой еще одного почитаемого московского блаженного – Иоанна, погребенного здесь в 1589 году. Реставрация 1680 года выразилась в том, что деревянные галереи-гульбища заменили на кирпичные, вместо звонницы устроили шатровую колокольню и сделали новое покрытие.
Тогда же в подклет храма перенесли престолы тринадцати или четырнадцати церквей, стоявших на Красной площади вдоль рва, там, где проводились публичные казни (все эти церкви имели в названиях приставку «на крови»). В 1683 году по всему периметру храма провели изразцовый фриз, на плитках которого излагалась вся история здания.
Перестраивался, хотя и не так значительно, собор во второй половине XVIII века, в 1761-1784 годах: заложили арки подклета, убрали керамический фриз и все стены храма снаружи и изнутри расписали «травчатым» орнаментом.
Во время войны 1812 года храм Василия Блаженного впервые подвергся риску сноса. Уходя из Москвы, французы заминировали его, но взорвать не смогли, только разграбили.
Сразу же после окончания войны один из самых любимых храмов москвичей отреставрировали, а в 1817 году занимавшийся восстановлением послепожарной Москвы О.И.Бове укрепил и украсил чугунной оградой подпорную стену храма со стороны Москвы-реки.
На протяжении XIX века собор еще несколько раз реставрировался, и в конце века даже была предпринята первая попытка его научного исследования.
В 1919 году был расстрелян «за антисемитскую пропаганду» настоятель собора о.Иоанн Восторгов. В 1922 году из собора были изъяты ценности, а в 1929 году собор был закрыт и передан Историческому музею.

На этом, казалось бы, можно было успокоиться. Но самое страшное время было еще впереди. В 1936 году Петра Дмитриевича Барановского вызвали и предложили заняться обмерами храма Покрова на Рву, для того, чтобы его можно было спокойно снести. Храм, по мнению властей, мешал движению автомобилей по Красной площади…

Барановский поступил так, как от него не ожидал, наверное, никто. Прямо заявив чиновникам, что снос собора − безумие и преступление, он пообещал немедленно покончить с собой, если это произойдет. Надо ли говорить, что после этого Барановский немедленно был арестован. Когда через полгода он был освобожден, собор продолжал стоять на своем месте…

О том, как сохранился собор, ходит немало легенд. Самая популярная – это история о том, как Каганович, представляя Сталину проект реконструкции Красной площади для удобства проведения парадов и демонстраций, снял с площади макет храма Василия Блаженного, на что Сталин скомандовал ему: «Лазарь, поставь на место!». Это будто бы и решило судьбу уникального памятника…
Так или иначе, но храм Василия Блаженного, пережив всех пытавшихся его уничтожить, остался стоять на Красной площади. В 1923-1949 годах в нем проводились масштабные исследования, позволившие восстановить первоначальный вид галереи. В 1954-1955 годах собор снова, как в XVI веке, раскрасили «под кирпич». В соборе расположен филиал Исторического музея, и поток туристов туда не иссякает.

С 1990 года в нем иногда проводятся службы, но в остальное время это по-прежнему музей. Но главное, наверное, даже не в этом. Главное, что один из красивейших московских и вообще российских храмов по-прежнему стоит на площади, и больше ни у кого не возникает идей убрать его отсюда. Хочется надеяться, что это навсегда.

Иконостас церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Фрагмент

Покровский собор что на рву (храм Василия Блаженного) на Красной площади в Москве. 1555-1561. Церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Шатер центрального столпа

Собор Покрова Богородицы, что на рву - именно так называется этот храм на Красной площади. Но в народе его чаще называют собором Василия Блаженного. Есть ещё и те, кто вспоминает название Троицкий собор, существовавшее в XVI веке. Этот храм высотой 65 метров замыкает перспективу Большой Дмитровки. А прежде, до строительства в Москве высоких домов на рубеже XIX - ХХ веков, собор был виден в перспективе больших участков Покровки, Тверской, Мясницкой, Петровки. Его по праву называли главным храмом московского посада.

Собор построен в 1555-1561 годах рядом с кремлёвским крепостным рвом. Можно сказать, на кромке рва, отсюда и его название - что на рву. Заказчиком строительства собора стал царь Иоанн Грозный. Собор строился как память о взятии столицы Казанского ханства, города Казани. Осада Казани началась 15 августа 1552 года и завершилась штурмом на праздник Покрова. Решено было построить собор с 9 престолами, или 9 церквей, в честь тех праздников, на которые пришлись важные моменты осады и штурма города.

Центральный, завершённый шатром храм - Покрова Богородицы. Вокруг него церкви: с востока - Троицы, западный храм - Входа в Иерусалим, Николы Великорецкого, Киприана и Иустины (позже был переосвящён во имя Адриана и Наталии), Павла, Александра и Иоанна Константинопольских (позже - Иоанна Милостивого), Александра Свирского, Варлаама Хутынского, Григория Армянского. Службы в каждой из церквей совершались только в их престольные праздники. Все церкви, кроме центральной, Покровской, завершены цветными узорчатыми луковичными главами. Они появились в конце XVI столетия вместо старых шлемовидных куполов. Все церкви стоят на объединяющем их высоком подклете, как на постаменте. Вокруг всех церквей есть круговые проходы. В XVI веке наружная галерея вокруг храмов была открытой, а обработка стен на уровне галереи у всех церквей имела вид широкой полосы арочек и карнизов, зрительно объединяющих всю постройку. Сегодня эту обработку стен можно увидеть в интерьере галереи, у юго-восточного угла собора. Из-за московских климатических условий в середине XVII века галерею перекрыли сводами, а над крыльцами поставили каменные шатры. Тогда же впервые на фасадах собора появилась яркая декоративная роспись. Чуть раньше, в 1670-е годы, вместо звонницы была построена шатровая колокольня.

В 1588 году к северо-западной части галереи была пристроена невысокая одноглавая церковь над могилой Василия Блаженного (1469 - 1552). Ещё при жизни Василий славился как юродивый и провидец. Во время похорон гроб Василия нёс сам Иоанн Грозный с боярами, а отпевал митрополит Макарий. Со временем Василий стал одним из любимых народом московских святых. Служба в Васильевской церкви совершалась ежедневно, поэтому и весь собор стали называть собором Василия Блаженного.

В начале XVIII столетия в Покровском соборе было уже 18 престолов. Новые престолы освящались в помещениях подклета.

К началу XIX века вокруг собора стояли длинные торговые ряды из небольших лавок, харчевен и распивочных, отгораживающие его от Красной площади. Во время восстановления города после пожара 1812 года решено было территорию очистить, и в 1817 году архитектор Осип Бове построил с запада, юга и востока подпорную стенку. Собор получил сохранившуюся до нашего времени кованую ограду.

Считается, что собор строили мастера Барма и Постник. Некоторые исследователи считают, что это был один человек, Постник Яковлев, по прозвищу Барма. Известны и другие постройки Постника Яковлева, созданные им после строительства собора. Но ни одна из них не имеет сходства с Покровским собором ни в деталях, ни в технике. В архитектуре собора есть много архитектурных форм, которые мог создать только человек, работавший и учившийся в Западной Европе. Но такой человек нам пока не известен.

В 1923 году было принято решение о создании в соборе музея. Богослужения в церкви Василия Блаженного продолжались до 1929 года. Последний настоятель собора, о. Иоанн Восторгов, был расстрелян по приговору суда в 1918 году, а в 2000 году его причислили к лику святых. С 1991 года собор находится в совместном пользовании музея и православной церкви.

С 1931 года в ограде собора стоит памятник Минину и Пожарскому (1818 год, скульптор Иван Мартос). Памятник перенесён к собору с середины Красной площади, где он стал мешать парадам и массовым демонстрациям, проводившимся дважды в год, 1 мая и 7 ноября.

Сначала в 1554 году рядом со стенами построили деревянный храм Покрова с семью приделами, а в 1555 заложили каменный собор Покрова Пресвятой Богородицы - 9 церквей на едином подклете. Пять из них освятили во имя святых и православных праздников, в дни которых состоялись важнейшие события Казанского похода.

Летописи называют строителями этого архитектурного чуда русских зодчих Постника и Барму. Есть даже версия, что это один человек. Но историки считают, что строительство Покровского собора не обошлось без участия западноевропейских мастеров.

Через 30 лет к ансамблю пристроили еще один небольшой храм в честь московского юродивого - святого Василия Блаженного. Он и дал народное название всему собору. Но произошло это не сразу, а лишь в конце XVII века.

Вначале новая церковь не была соединена с подклетом собора и единственная из всех отапливалась. Поэтому богослужения в ней шли круглогодично, а в остальных церквях собора - лишь в теплое время года (от Троицы до Покрова). Со временем в народе стали говорить, что идут на службу в храм Василия Блаженного, в то время как шли в именно в Васильевскую церковь. Так постепенно и стали называть все сооружение храмом во имя прославленного святого.

А до XVII века собор еще называли Троицким, так как первый деревянный храм на этом месте был посвящен Святой Троице. Был Покровский собор известен и как «иерусалимский», что связано с обрядом «шествия на осляти», который символизировал въезд Иисуса Христа в Иерусалим на осле.

Обряд этот впервые упоминается в XVI веке. Он не прекращался даже в 1611 году, когда был занят польскими интервентами. Церемония проходила по строгому ритуалу. Сначала патриарх обращался к царю со специальной пригласительной речью, и после утрени царь выходил в . Сопровождали его бояре, окольничьи и другие придворные. Из начинался крестный ход, в котором участвовало до 300 священников и до 200 дьяконов. Царь и патриарх входили в придел Входа в Иерусалим Покровского собора и совершали там молитву.

На устанавливали аналой с Евангелием и иконы Иоанна Предтечи и Николая Чудотворца, а путь от до Лобного места устилали красными одеждами или сукном. Недалеко от Лобного места стояла лошадь, покрытая белой попоной с пришитыми к ней длинными ушами - символ «осля» - и нарядная верба. Вербу украшали изюмом, грецкими орехами, финиками, яблоками.

По завершении молитвы патриарх поднимался на и вручал царю пальмовую ветвь и ветки вербы. Архидьякон, стоя лицом на запад, читал Евангелие, и со словами «и посла два от ученик» соборный протопоп и ключарь отправлялись за ослятей. Патриарх, держа Евангелие и крест, садился на ослика. Лошадь вел сам царь, перед которым стольники несли царский жезл, государеву вербу, государеву свечу и царское полотенце.

Когда шествие вступало в Спасские ворота, кремлевские церкви звонили во все колокола. И звон продолжался до вступления процессии в Успенский собор. В соборе дочитывали Евангелие. Царь уходил в одну из домашних церквей, а патриарх завершал литургию. После этого патриарх благословлял вербу, ключари отрезали ветви для алтаря, царской семьи и бояр. Остатки вербы и украшения раздавали народу.

Безоговорочный символ Москвы, Покровский собор все же был совсем нехарактерным для русского зодчества сооружением.

Высота собора Василия Блаженного - 61 метр (это очень высоко для XVI века). Церкви построены из кирпича, еще непривычного для того времени материала, и даже расписаны «под кирпич», что придает собору такой «пряничный» характер. Но, вероятно, сначала Покровский собор не был таким, как сейчас, а его палитра ограничивалась только белым и кирпичным цветами. Но все равно он был настолько красив, что впечатлял даже иностранцев.

Но со временем собор ветшал, а у его стен появлялись деревянные постройки. И когда Александру I во время визита в Англию показали изображение собора без пристроек, он сказал, что хотел бы иметь такой же в Москве. Царю пояснили, что храм Василия Блаженного уже почти 300 лет украшает Красную площадь. После этого он приказал снести окружающие собор дома и лавки. А в 1817 году на их месте построили стенки, облицованные диким камнем. Так собор оказался как бы на высокой террасе.

Что есть что в церкви

В соборе 11 куполов, и ни один из них не повторяется.

Девять куполов над церквями второго яруса (по числу престолов), один над нижней церковью Василия Блаженного и один над колокольней:
1. Покрова Богородицы (центральный),
2. Св. Троицы (восточный),
3. Входа Господня в Иерусалим (западный),
4. Григория Армянского (северо-западный),
5. Александра Свирского (юго-восточный),
6. Варлаама Хутынского (юго-западный),
7. Трех Патриархов Константинопольских (северо-восточный),
8. Николая Чудотворца Великорецкого (южный),
9. Киприана и Иустины (северный).
Все 9 церквей объединены общим основанием, обходной галереей и внутренними сводчатыми переходами.

Известно, что раньше помещения подклета были недоступны для прихожан, а глубокие ниши-тайники в нем использовали как хранилища. Их закрывали дверями, от которых сохранились лишь петли. До 1595 года в подклете Покровского собора прятали царскую казну. Зажиточные горожане тоже приносили сюда свое имущество. Попадали в подклет по внутристенной белокаменной лестнице из центральной церкви Покрова Богородицы. А знали о ней только посвященные. Позднее этот узкий ход заложили, но при реставрации 1930-х годах его открыли.

Сейчас собор Василия Блаженного внутри - система лабиринтов, стены которой покрыты фресками. Узкие внутренние переходы и широкие площадки создают впечатление «города церквей».

В 1918 году Покровский собор стал одним из первых памятников культуры, взятых под государственную охрану. Но в послереволюционные годы он находился в бедственном положении: протекала крыша, были выбиты стекла, зимой внутри церквей лежал снег. А 21 мая 1923 года в соборе открылся музей.

Началось комплектование фондов, и через 5 лет Покровский собор стал филиалом . В 1929 году собор Василия Блаженного окончательно закрыли для богослужений, а колокола сняли на переплавку. Зато музей закрывался лишь один раз - на время Великой Отечественной войны. И это несмотря на постоянные реставрации, которые идут в храмах уже почти 100 лет.

В 1991 году Покровский собор отдали в совместное пользование музея и Русской Православной церкви. В храме после длительного перерыва возобновились богослужения. Сейчас они проводятся каждое воскресенье в церкви Василия Блаженного, а 14 октября в праздник Покрова Богородицы - в центральной церкви.

В главной церкви собора стоит иконостас из разобранной в 1770 году кремлевской церкви Черниговских чудотворцев, а в приделе Входа Господня в Иерусалим находится иконостас из разобранного в то же время кремлевского собора Александра Невского.

Собор Василия Блаженного известен по всему миру, и его фотография даже входит в список системных обоев рабочего стола операционной системы Windows 7.

А мистики называют храм Покрова Пресвятой Богородицы «иконой, запечатленной в камне». Его форма - 8 церквей, объединенных двумя квадратами в основании вокруг центральной девятой - не случайна. Число 8 символизирует дату Воскресения Христа. Круг - символ бесконечности и гармонии божественного творения. Квадраты символизируют 4 стороны света, 4 главных ворот Иерусалима и 4 евангелистов. Кроме того, можно увидеть, как повернутые под углом в 45 градусов квадраты у основания собора образуют восьмиконечную звезду, напоминая о Вифлеемской звезде в день Рождения Христа. А сама система лабиринтов внутри собора становится воплощением улиц Града Небесного, который начинается и заканчивается церковью-часовней.

Вопреки распространенному мнению, храм Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге хоть и похож визуально на Покровский собор, но копией его не является. Санкт-Петербургский собор - это один храм с несколькими главками и колокольней. А собор Василия Блаженного - несколько самостоятельных церквей на едином основании. Нигде в мире больше нет таких соборов.

Говорят, что... ...во время строительства Покровского собора Барма и Постник не пользовались чертежами, а опирались на схему, нарисованную прямо на строительной площадке. Зато архитекторы использовали деревянную модель храма в натуральную величину, поэтому при реставрации в кирпичной кладке обнаружили деревянные конструкции. Это и есть натурный макет собора.
...в Москве в XVI веке жил юродивый Василий. Он обладал даром ясновидца, и Василия почитал даже сам Иван IV. Царь позволял ему неслыханные дерзости. Например, однажды Иван IV пригласил юродивого во дворец, желая услышать какое-нибудь предсказание, и велел подать ему чарку вина. Несколько раз Василий опрокидывал в окно наполненную чарку, а когда царь с гневом спросил, что он делает, юродивый ответил, что тушит пожар в Новгороде. А вскоре в Москву действительно прибыли вести о пожаре. Возможно, поэтому после смерти Василия Блаженного сам Иван IV вызвался нести его тело на кладбище.
...однажды какой-то богач подарил Василию Блаженному шубу. Приметила ее воровская шайка и подослала к нему пройдоху, который сказал юродивому скорбным голосом:
- Товарищ мой умер. И были мы с ним так бедны, что нечем покрыть его. Отдай шубу на божье дело, святой человек.
- Бери, - сказал Василий, - и пусть все будет так, как ты поведал мне.
Когда мошенник подошел с шубой к тому, кто, притворившись мертвым, лежал на земле, он увидел, что тот и в самом деле отдал Богу душу.
...Иван IV велел ослепить архитекторов собора Василия Блаженного, чтобы они никогда больше не создали ничего подобного. Но известно, что якобы ослепленный Постник потом участвовал в строительстве Казанского Кремля. Поэтому на самом деле это всего лишь легенда, дополняющая образ грозного царя и воспетая советским поэтом Д. Кедриным в поэме «Зодчие» .
...Наполеон, уходя из Москвы, хотел забрать это чудо с собой, но не смог. Тогда он велел взорвать Покровский собор, чтобы он никому не достался. По одной легенде, внезапно разразившийся дождь погасил фитили. По другой, грянул взрыв, а храм остался непоколебим.
...в 1930-х годах Л.М. Каганович предлагал снести храм, чтобы расчистить место для демонстраций и автомобильного движения. Он даже сделал макет и принес его Сталину, где со словами: «А если бы его – р-раз!...» одним рывком удалил храм.
Сталин ответил: «Лазарь, поставь на место!..»
А еще говорят, что Петр Барановский на заседании ЦК встал на колени, умоляя сохранить культовое строение. И это спасло храм.
...есть еще одна городская легенда о строительстве собора и Блаженном Василии Московском, записанная в 1924 году фольклористом Евгением Барановым.
«Эту церковь выстроил, верно, Иван Грозный, только не им она начата была. А жил тогда в Москве один такой юродивый - Василий Блаженный. От него и пошло начало этому собору, а Иван Грозный на готовое пришел. Ну, правда, не пожалел своих денег.
А этот юродивый зиму и лето ходил в одной рубахе и босиком... И собирал он деньги. А собирал так: придет на рынок, подымет полу и стоит, а сам молчит... Ну уж народ знает: начнет класть в подол - кто пятак, кто копейку, кто сколько может. И как наберет полную полу, сейчас бежит на Красную площадь, где теперь Василий Блаженный стоит. Прибежит и примется бросать деньги через правое плечо. А они падают - пятак к пятаку, копейка к копейке, три копейки к трем копейкам. Сами по порядку падали. И много было таких кучек денег. И никто их не трогал, и воры не трогали. Всяк смотрел, а взять боялся.
И вот почему боялись брать эти деньги: раз нашелся такой человечек - дай, говорит, возьму деньжат немного. Пришел ночью, набил карманы. А тут и серебряные были деньги, и золотые. Ну, наложил в карман, хочет идти, а ноги не идут. Он и так, он и сяк - не идут, хоть ты что хочешь делай. Ровно бы кто гвоздями прибил их к земле. Вор и испугался. Думает: «выброшу деньги». А деньги не идут из кармана. Мучился-мучился, не идет его дело на лад. Да так всю ночь и простоял. А тут утро. Ну, народ видит: стоит человек у Васильевых денег.
- Ты чего тут?
- А вот, говорит, Бог наказал меня за воровство. - И рассказал, какая его постигла беда.
А Василия юродивого тут нету, он уже спозоранку побежал на базар. Ну, народ смотрит на того вора и удивляется... Ждали, ждали Василия. Ну, прибежал, давай деньги бросать через плечо. А тут - царь. А только Василий этого не разбирал: царь и царь, а только он свое дело делает. Вот покидал все деньги, посмотрел на этого вора, погрозил ему пальцем. И тут вора отпустило. Он поскорее выбросил деньги из карманов, хотел уходить. Только царь говорит:
- Посадить этого подлеца на кол, чтобы не воровал святых денег!
Ну, его живо посадили. Поорал-поорал и подох...
А на что собирал Василий деньги - никто не знал. И долго он их собирал. А сам уж старый стал. Вот раз видит народ: копает Василий яму на том самом месте, где деньги бросал. А для чего ему эта яма, никто не знает. Народ собрался, смотрит, а он все копает. Вот выкопал яму, лег около нее и руки на груди сложил.
- Что же это такое? - думает народ.
Да тут один человек разъяснил:
- Да ведь, говорит, помирать собрался Василий.
Тут сейчас побежали и сказали царю:
- Василий Блаженный помирает.
Вот царь поскорее собрался, приходит. Василий и указывает царю на деньги, указывает на карман. Дескать, забери эти деньги. А сам тут умер. Вот царь приказал все эти деньги покласть в мешки, сложить на воза и отвезти во дворец.
А Василия на том месте похоронил. И после того приказал строить церкву Василия Блаженного на том же самом месте. Ну, и своих денег не пожалел.

Покровский собор - одна из самых известных достопримечательностей России. Для многих он является символом Москвы и России. К собору в 1931 году передвинули бронзовый памятник Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому , который стоит на Красной площади с 1818 года .

История

Версии создания

Сам храм символизирует собой Небесный Иерусалим, однако значение цветовой раскраски куполов и по сей день остается неразгаданной загадкой. Ещё в прошлом столетии писатель Чаев предположил, что цвет куполов храма можно объяснить сном блаженного Андрея Юродивого (Константинопольского) - святого подвижника, с которым, по церковному Преданию, и связан праздник Покрова Божией Матери. Ему привиделся Небесный Иерусалим, и там «были сады многие, в них древа высокие, колеблющиеся своими вершинками… Одни из деревьев цвели, другие златовидною листвою были украшены, иные имели плоды различные несказанной красоты» .

Собор в конце XVI-XIX вв.

Структура храма

Высота храма составляет 65 метров.

Первый этаж

Подклет

В Покровском соборе отсутствуют подвальные помещения. Церкви и галереи стоят на едином основании - подклете, состоящем из нескольких помещений. Прочные кирпичные стены подклета (до 3 м в толщину) перекрыты сводами. Высота помещений - около 6,5 м.

Конструкция северного подклета уникальна для XVI в. Его коробовый свод большой протяжённости не имеет поддерживающих столбов. Стены прорезаны узкими отверстиями - продухами . Вместе с «дышащим» строительным материалом - кирпичом - они обеспечивают особый микроклимат помещения в любое время года.

Раньше помещения подклета были недоступны для прихожан. Глубокие ниши-тайники в нём использовали как хранилища. Их закрывали дверями, от которых теперь сохранились петли.

До 1595 года в подклете прятали царскую казну. Зажиточные горожане также приносили сюда своё имущество.

В подклет попадали из верхней центральной церкви Покрова Богоматери по внутристенной белокаменной лестнице. О ней знали только посвящённые. Позднее этот узкий ход был заложен. Однако, в процессе реставрации 1930-х гг., потайная лестница была обнаружена.

В подклете находятся иконы Покровского собора. Самая древняя из них - икона св. Василия Блаженного конца XVI в., написанная специально для Покровского собора.

Также экспонируются две иконы XVII в. - «Покров Пресвятой Богородицы » и «Богоматерь Знамение ».

Икона «Богоматерь Знамение» является репликой фасадной иконы, расположенной на восточной стене собора. Написана в 1780-е гг. В XVIII-XIX вв. икона находилась над входом в придел Василия Блаженного.

Церковь святого Василия Блаженного

Нижняя церковь была пристроена к собору в 1588 году над захоронением св. Василия Блаженного . Стилизованная надпись на стене повествует о строительстве этой церкви после канонизации святого по повелению царя Фёдора Иоанновича .

Храм кубической формы, перекрыт крещатым сводом и увенчан небольшим световым барабаном с главкой. Покрытие церкви выполнено в едином стиле с главами верхних церквей собора.

Масляная роспись церкви выполнена к 350-летию начала строительства собора (1905 г.). В куполе изображён Спас Вседержитель, в барабане - праотцы, в перекрестиях свода - Деисус (Спас Нерукотворный, Богоматерь, Иоанн Предтеча), в парусах свода - Евангелисты.

На западной стене представлен храмовый образ «Покров Пресвятой Богородицы». В верхнем ярусе находятся изображения святых покровителей царствующего дома: Фёдора Стратилата, Иоанна Предтечи, святой Анастасии, мученицы Ирины.

На северной и южной стенах расположены сцены из жития святого Василия Блаженного: «Чудо спасения на море» и «Чудо о шубе». Нижний ярус стен украшает традиционный древнерусский орнамент в виде полотенец.

Иконостас был выполнен в 1895 г. по проекту архитектора А. М. Павлинова . Иконы написаны под руководством знаменитого московского иконописца и реставратора Осипа Чирикова, чья подпись сохранилась на иконе «Спас на престоле».

В состав иконостаса входят более ранние иконы: «Богоматерь Смоленская» XVI в. и местный образ «Св. Василий Блаженный на фоне Кремля и Красной площади» XVIII в.

Над захоронением св. Василия Блаженного установлена арка, украшенная резной сенью. Это одна из почитаемых московских святынь.

На южной стене церкви находится редкая большемерная икона, написанная на металле, - «Богоматерь Владимирская с избранными святыми московского круга «Днесь светло красуется славнейший град Москва» (1904 г.)

Пол покрыт чугунными плитами Каслинского литья.

Церковь Василия Блаженного была закрыта в 1929 г. Лишь в конце XX в. было восстановлено её декоративное убранство. 15 августа 1997 г., в день памяти Святого Василия Блаженного, в церкви возобновили воскресные и праздничные богослужения.

Второй этаж

Галереи и крыльца

По периметру собора вокруг всех церквей проходит внешняя обходная галерея. Первоначально она была открытой. В середине XIX в. застеклённая галерея стала частью интерьера собора. Арочные входные проёмы ведут с внешней галереи на площадки между церквами и соединяют её с внутренними переходами.

Центральную церковь Покрова Богоматери окружает внутренняя обходная галерея. Её своды скрывают верхние части церквей. Во второй половине XVII в. галерея была расписана растительным орнаментом. Позднее в соборе появилась сюжетная масляная живопись, которая неоднократно обновлялась. В настоящее время на галерее раскрыта темперная роспись. На восточном участке галереи сохранена масляная живопись XIX в. - изображения святых в сочетании с растительным орнаментом.

Резные кирпичные входы, ведущие в центральную церковь, органично дополняют декор. Портал сохранён в своём первоначальном виде, без поздних обмазок, что позволяет увидеть его убранство. Рельефные детали выложены из специально сформованных лекальных кирпичей, а неглубокий декор выполнен резьбой на месте.

Раньше дневной свет проникал в галерею из окон, расположенных над проходами на гульбище. Сегодня её освещают слюдяные фонари XVII в., которые ранее использовали во время крестных ходов. Многоглавые навершия выносных фонарей напоминают изысканный силуэт собора.

Пол галереи выложен из кирпича «в ёлку». Здесь сохранились кирпичи XVI в. - более тёмные и устойчивые к стиранию, чем современные реставрационные кирпичи.
Свод западного участка галереи перекрыт плоским кирпичным потолком. Он демонстрирует уникальный для XVI в. инженерный приём устройства перекрытия: множество маленьких кирпичиков закреплены известковым раствором в форме кессонов (квадратов), рёбра которых выполнены из фигурного кирпича.

На этом участке пол выложен особым узором в «розетку», а на стенах воссоздана первоначальная роспись, имитирующая кирпичную кладку. Размер нарисованных кирпичей соответствует реальному.

Две галереи объединяют приделы собора в единый ансамбль. Узкие внутренние переходы и широкие площадки создают впечатление «города церквей». Пройдя лабиринт внутренней галереи, можно попасть на площадки крылец собора. Их своды представляют собой «цветочные ковры», хитросплетения которых завораживают и привлекают к себе взоры посетителей.

На верхней площадке правого крыльца перед церковью Входа Господня в Иерусалим сохранились основания столбов или колонн - остатки украшения входа. Это связано с особой ролью церкви в сложной идейной программе посвящений собора.

Церковь Александра Свирского

Юго-восточная церковь освящена во имя преподобного Александра Свирского .

В 1552 г., в день памяти Александра Свирского (30 августа), состоялась одна из важных битв Казанского похода - разгром конницы царевича Япанчи на Арском поле.

Это одна из четырёх малых церквей высотой 15 м. Её основание - четверик - переходит в невысокий восьмерик и завершается цилиндрическим световым барабаном и сводом.

Первоначальный облик интерьера церкви восстановлен во время реставрационных работ 1920-х и 1979-1980-х гг.: кирпичный пол рисунком в «ёлку», профилированные карнизы, ступенчатые подоконники окон. Стены церкви покрывает роспись, имитирующая кирпичную кладку. В куполе изображена «кирпичная» спираль - символ вечности.

Иконостас церкви реконструирован. Между деревянными балками (тяблами) вплотную друг к другу расположены иконы XVI - начала XVIII в. Нижнюю часть иконостаса закрывают подвесные пелены, искусно вышитые мастерицами. На бархатных пеленах - традиционное изображение Голгофского креста.

Церковь Варлаама Хутынского

Юго-западная церковь освящена во имя преподобного Варлаама Хутынского - так как иноческое имя в честь этого святого в предсмертном постриге взял отец царя Василий III , а также потому, что в день памяти этого святого 6 ноября состоялся торжественный въезд царя в Москву из казанского похода .

Это одна из четырёх малых церквей собора высотой 15,2 м. Её основание имеет форму четверика, вытянутого с севера на юг со смещением апсиды к югу. Нарушение симметрии в построении храма вызвано необходимостью устройства прохода между малой церковью и центральной - Покрова Богоматери.

Четверик переходит в невысокий восьмерик. Цилиндрический световой барабан перекрыт сводом. Церковь освещает древнейшее в соборе паникадило XV в. Столетием позднее русские умельцы дополнили произведение нюрнбергских мастеров навершием в форме двуглавого орла.

Тябловый иконостас реконструирован в 1920-е гг. и состоит из икон XVI-XVIII вв [ ] . Особенность архитектуры церкви - неправильная форма апсиды - определила смещение Царских врат вправо.

Особый интерес представляет отдельно висящая икона «Видение пономаря Тарасия ». Она была написана в Новгороде в конце XVI в. Сюжет иконы основан на легенде о видении пономарю Хутынского монастыря бедствий, грозящих Новгороду: наводнения, пожаров, «мора».

Иконописец изобразил панораму города с топографической точностью. В композицию органично включены сцены ловли рыбы, пахоты и сева, повествующие о повседневной жизни древних новгородцев.

Церковь Входа Господня в Иерусалим

Западная церковь освящена в честь праздника Входа Господня в Иерусалим .

Одна из четырёх больших церквей представляет собой восьмигранный двухъярусный столп, перекрытый сводом. Храм отличается большими размерами и торжественным характером декоративного убранства.

Во время реставрации открыты фрагменты архитектурного убранства XVI в. Их подлинный вид сохранен без восстановления повреждённых деталей. Древней живописи в церкви не обнаружено. Белизна стен подчёркивает архитектурные детали, исполненные зодчими с большой творческой фантазией. Над северным входом сохранился след от снаряда, попавшего в стену в октябре 1917 г.

Существующий ныне иконостас перенесён в 1770 г. из разобранного собора Александра Невского Московского Кремля. Он богато украшен ажурными оловянными золочёными накладками, которые придают лёгкость четырёхъярусной конструкции. В середине XIX в. иконостас дополнили деревянными резными деталями. Иконы нижнего ряда повествуют о Сотворении мира.

В церкви представлена одна из святынь Покровского собора - икона «Св. Александр Невский в житии» XVII в. Уникальный по иконографии образ происходит, вероятно, из собора Александра Невского.

В среднике иконы представлен благоверный князь, а вокруг него расположены 33 клейма с сюжетами из жития святого (чудесами и историческими событиями: Невской битвой , поездкой князя в ханскую ставку, Куликовской битвой).

Церковь Григория Армянского

Северо-западная церковь собора освящена во имя святителя Григория , просветителя Великой Армении (ум. в 335 г.). Он обратил в христианство царя и всю страну, был епископом Армении. Его память отмечается 30 сентября (13 октября н.ст.). В 1552 г. в этот день состоялось важное событие похода царя Ивана Грозного - взрыв Арской башни г. Казани.
Одна из четырёх малых церквей собора (высотой 15м) представляет собой четверик, переходящий в невысокий восьмерик. Её основание вытянуто с севера на юг со смещением апсиды. Нарушение симметрии вызвано необходимостью устроить проход между этой церковью и центральной - Покрова Богоматери. Световой барабан перекрыт сводом.

В церкви восстановлено архитектурное убранство XVI в.: древние окна, полуколонны, карнизы, кирпичный пол, выложенный «в ёлку». Как и в XVII в., стены побелены, что подчёркивает строгость и красоту архитектурных деталей.

Тябловый (тябла - деревянные балки с пазами, между которыми крепили иконы) иконостас реконструирован в 1920-е гг. Он состоит из икон XVI-XVII вв. Царские врата смещены влево - из-за нарушения симметрии внутреннего пространства.

В местном ряду иконостаса - образ святителя Иоанна Милостливого, патриарха Александрийского. Его появление связано с желанием богатого вкладчика Ивана Кислинского переосвятить этот придел в честь своего небесного покровителя (1788 г.). В 1920-е гг. церкви вернули её прежнее название.

Нижнюю часть иконостаса закрывают шёлковые и бархатные пелены с изображением Голгофских крестов. Интерьер церкви дополняют так называемые «тощие» свечи - большие деревянные расписные подсвечники старинной формы. В их верхней части расположено металлическое основание, в которое ставили тонкие свечи.

В витрине находятся предметы священнического облачения XVII в.: стихарь и фелонь, шитые золотными нитями. Особую нарядность церкви придаёт светильник XIX в., украшенный разноцветной эмалью.

Церковь Киприана и Иустины

Северная церковь собора имеет необычное для русских храмов посвящение во имя христианских мучеников Киприана и Иустины, живших в IV в. Их память отмечается 2 (15 н.ст.) октября. В этот день 1552 г. войска царя Ивана IV взяли штурмом Казань.

Это одна из четырёх больших церквей Покровского собора. Её высота - 20,9 м. Высокий восьмигранный столп завершён световым барабаном и куполом, в котором изображена Богоматерь «Неопалимая Купина». В 1780-е гг. в церкви появилась масляная роспись. На стенах представлены сцены жития святых: в нижнем ярусе - Адриана и Наталии, в верхнем - Киприана и Иустины. Их дополняют многофигурные композиции на тему евангельских притч и сюжеты из Ветхого Завета.

Появление в росписи образов мучеников IV в. Адриана и Наталии связано с переименованием церкви в 1786 г. Богатая вкладчица Наталья Михайловна Хрущева пожертвовала средства на ремонт и просила освятить церковь в честь её небесных покровителей. Тогда же был выполнен и позолоченный иконостас в стиле классицизма. Он являет собою великолепный образец искусной резьбы по дереву. В нижнем ряду иконостаса изображены сцены Сотворения мира (день первый и четвёртый).

В 1920-х гг., в начале научной музейной деятельности в соборе, церкви вернули её первоначальное название. Недавно она предстала перед посетителями обновлённой: в 2007 г. росписи стен и иконостас были отреставрированы при благотворительной поддержке Акционерного общества «Российские железные дороги».

Церковь Николы Великорецкого

Южная церковь освящена во имя Великорецкого образа Николая Чудотворца. Икона святителя была обретена в городе Хлынове на реке Великой и впоследствии получила название «Никола Великорецкий».

В 1555 г. по приказу царя Ивана Грозного принесли чудотворную икону крестным ходом по рекам из Вятки в Москву. Событие большого духовного значения определило посвящение одного из приделов строящегося Покровского собора.

Одна из больших церквей собора представляет собой двухъярусный восьмигранный столп со световым барабаном и сводом. Её высота - 28 м.

Древний интерьер церкви сильно пострадал во время пожара 1737 г. Во второй половине XVIII - начале XIX в. сложился единый комплекс декоративного и изобразительного искусства: резной иконостас с полными чинами икон и монументальная сюжетная роспись стен и свода. В нижнем ярусе восьмерика представлены тексты Никоновской летописи о принесении образа в Москву и иллюстрации к ним.

В верхнем ярусе изображена Богоматерь на престоле в окружении пророков, выше - апостолы, в своде - образ Спаса Вседержителя.

Иконостас богато украшен лепным цветочным декором с золочением. Иконы в узких профилированных рамах написаны маслом. В местном ряду помещён образ «Святитель Николай Чудотворец в житии» XVIII в. Нижний ярус украшен гравировкой по левкасу, имитирующей парчовую ткань.

Интерьер церкви дополняют две выносные двусторонние иконы с изображением святителя Николая. С ними совершали крестные ходы вокруг собора.

В конце XVIII в. пол церкви покрыли белокаменными плитами. Во время реставрационных работ обнаружили фрагмент первоначального покрытия из дубовых шашек. Это единственное место в соборе с сохранившимся деревянным полом.

В 2005-2006 гг. иконостас и монументальную живопись церкви отреставрировали при содействии Московской международной валютной биржи.

Церковь Святой Троицы

Восточная освящена во имя Святой Троицы. Считается, что Покровский собор построен на месте древней Троицкой церкви, по названию которой часто именовали весь храм.

Одна из четырёх больших церквей собора представляет собой двухъярусный восьмигранный столп, завершающийся световым барабаном и куполом. Её высота 21 м. В процессе реставрации 1920-х гг. в этой церкви наиболее полно восстановили древнее архитектурно-декоративное убранство: полуколонны и пилястры, обрамляющие арки-входы нижней части восьмерика, декоративный пояс арочек. В своде купола маломерным кирпичом выложена спираль - символ вечности. Ступенчатые подоконники в сочетании с выбеленной гладью стен и свода делают церковь Троицы особенно светлой и нарядной. Под световым барабаном в стены вмонтированы «голосники» - глиняные сосуды, предназначенные для усиления звука (резонаторы). Церковь освещает старейшее в соборе паникадило русской работы конца XVI в.

На основе реставрационных исследований установлена форма первоначального, так называемого «тяблового» иконостаса («тябла» - деревянные балки с пазами, между которыми крепились иконы вплотную друг к другу). Особенность иконостаса - необычная форма низких царских врат и трёхрядные иконы, образующие три канонических чина: пророческий, Деисус и праздничный.

«Троица Ветхозаветная » в местном ряду иконостаса - одна из наиболее древних и почитаемых икон собора второй половины XVI в.

Церковь Трёх Патриархов

Северо-восточная церковь собора освящена во имя трёх Патриархов Константинопольских: Александра, Иоанна и Павла Нового.

В 1552 г., в день памяти Патриархов (30 августа), произошло важное событие Казанского похода - разгром войсками царя Ивана Грозного конницы татарского царевича Япанчи, шедшего из Крыма на помощь Казанскому ханству.

Это одна из четырёх малых церквей собора высотой 14,9 м. Стены четверика переходят в невысокий восьмерик с цилиндрическим световым барабаном. Церковь интересна оригинальной системой перекрытия с широким куполом, в котором расположена композиция «Спас Нерукотворный».

Настенная масляная живопись выполнена в середине XIX в. и отражает в своих сюжетах тогдашнее изменение названия церкви. В связи с переносом престола соборной церкви Григория Армянского, она была переосвящена в память просветителя Великой Армении.

Первый ярус росписи посвящён житию святого Григория Армянского, во втором ярусе - история образа Спаса Нерукотворного, принесение его царю Авгарю в малоазийский г. Едессу, а также сцены из жития константинопольских Патриархов.

Пятиярусный иконостас сочетает барочные элементы с классическими. Это единственная в соборе алтарная преграда середины XIX в. Она была выполнена специально для этой церкви.

В 1920-х гг., в начале научной музейной деятельности, церкви вернули её первоначальное название. Продолжая традиции русских меценатов, руководство Московской Международной Валютной Биржи содействовало реставрации интерьера церкви в 2007 г. Впервые за многие годы посетители смогли увидеть одну из интереснейших церквей собора.

Центральная церковь Покрова Богородицы

Колокольня

Современная колокольня Покровского собора сооружена на месте древней звонницы.

Ко второй половине XVII в. старая звонница обветшала и пришла в негодность. В 1680-х г. её сменила колокольня, которая и стоит по сей день.

Основание колокольни представляет из себя массивный высокий четверик, на который поставлен восьмерик с открытой площадкой. Площадка огорожена восемью столбами, соединёнными арочными пролётами, и увенчана высоким восьмигранным шатром.

Ребра шатра украшены разноцветными изразцами с белой, жёлтой, синей и коричневой поливой. Грани покрыты фигурной зелёной черепицей. Завершает шатёр небольшая луковичная главка с восьмиконечным крестом. В шатре находятся небольшие окошки - так называемые «слухи», предназначенные для усиления звука колоколов.

Внутри открытой площадки и в арочных проёмах на толстых деревянных балках подвешены колокола, отлитые выдающимися русскими мастерами XVII-XIX вв. В 1990 г., после долгого периода молчания, они снова стали использоваться.

См. также

• Храм Спаса на Крови - мемориальный храм памяти Александра II в Петербурге, для которого храм Василия Блаженного послужил одним из образцов.

• Легенде о строительстве собора Василия Блаженного посвящена поэма советского поэта Дмитрия Кедрина «Зодчие».

Напишите отзыв о статье "Храм Василия Блаженного"

Примечания

2. Новицкий А. // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
4. , с. 399.
5. Первое достоверное упоминание о возведении храма Покрова Богоматери относится к осени 1554 года . Считается, что поначалу это был деревянный собор. Он простоял немногим более полугода и был разобран перед началом строительства каменного собора в 1555 г., сохранившегося до наших дней.
6. Чаев. О русском старинном церковном зодчестве//Древняя и Новая Россия, 1875. № 6. Сс. 142-144.
8. , с. 402.
9. Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е - 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А. В. Щусева и др. - М .: КРАБиК, 1998. - С. 102. - 320 с. - ISBN 5-900395-17-0 .
11. . Патриархия.ru. Проверено 26 октября 2016.
12. Литвина А. Ф. , Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X-XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. - М .: «Индрик», 2006. - 904 с. - 1000 экз. - ISBN 5-85759-339-5 . С. 197

Литература

• Гиляровская Н. Храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве: Памятник русской архитектуры ХVI-ХVII века. - М.-Л.: Искусство, 1943. - 12, с. - (Массовая библиотека). (обл.)
• Волков А. М. Зодчие: Роман / Послесловие: доктор исторических наук А. А. Зимин ; Рисунки И. Година. - Переизд.. - М .: Детская литература , 1986. - 384 с. - (Библиотечная серия). - 100 000 экз. (1-е издание - )
• Либсон В. Я. , Домшлак М. И., Аренкова Ю. И. и др. Кремль. Китай-город. Центральные площади // Памятники архитектуры Москвы . - М .: Искусство, 1983. - С. 398-403. - 504 с. - 25 000 экз.
• Аверьянов К. Главный храм Москвы // Наука в России. 2011. № 4. С. 88 – 95.
• Лука Евдокимович Белянкин. . Тип. В. Кирилова, 1847.
• Мельник А. Г. // Памятники истории, культуры и природы Европейской России. Тезисы докладов VI конференции. - Нижний Новгород, 1995. - С. 176-177.
• Мельник А. Г. // Сообщения Ростовского музея. - Ростов, 2012 - Вып. 19. - С. 142-154.

Ссылки

• - официальный сайт музея Покровского собора

Отрывок, характеризующий Храм Василия Блаженного

Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d"affaires et que ce n"est que par pure charite, que je m"occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu"on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j"ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J"espere, que vous ne direz plus qu"on s"ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C"est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d"avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J"en sais quelque chose. N"est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.

В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c"est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого, так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон, – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c"est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu"ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.

Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?